THE MILITARY MUSTER ROLLS (“DESYATNI”) IN 17TH CENTURY AS A HISTORICAL SOURCE.FEATURES OF DRAWING UP AND SCIENTIFIC USE

Print PDF

LAPTEVA T.A.

THE MILITARY MUSTER ROLLS (“DESYATNI”) IN 17TH CENTURY AS A HISTORICAL SOURCE.FEATURES OF DRAWING UP AND SCIENTIFIC USE

Т.А. ЛАПТЕВА

ДЕСЯТНИ XVII В. КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК: ОСОБЕННОСТИ СОСТАВЛЕНИЯ И НАУЧНОГО ИСПОЛЬЗОВАНИЯ

Annotation / Аннотация

The article is about the procedure of composition of military muster rolls ? “desyatni” ? in Russia in 17th century. The main conclusion is that the composition of “desyatni” was a complicated and many-stage process. The fist and important step in this process was the collection of “skazki” ? the inquests of the provincial gentry.

В статье анализируются процедуры составления десятен и разборных книг в XVII в. и основана на документах Российского государственного архива древних актов, как опубликованных, так и неопубликованных. Изучение документов позволяет сделать выводу о том, что составление десятен и разборных книг проходило несколько этапов и сопровождалось подачей дворянами и детьми боярскими «сказок» за собственноручными подписями.

Keywords / Ключевые слова

Source, source study analysis, “desyatni”, provincial gentry, service town, military muster rolls, service registers, inquests of the provincial gentry. Источник, источниковедческий анализ, десятни, провинциальное дворянство, служилый «город», разборные списки, разборные книги, сказки дворян и детей боярских.

ЛАПТЕВА Татьяна Александровна – главный специалист Российского государственного архива древних актов кандидат исторических наук, г. Москва; 8-903-182-32-86, 8-495-580-87-35; This e-mail address is being protected from spambots. You need JavaScript enabled to view it

Одним из основополагающих источников по истории России и служилых «городов» в XVII столетии являются служебно-учетные документы русского провинциального дворянства - десятни. Служилый «город» ? уездная корпоративная организация, состоявшая из дворян и детей боярских, которые несли в основном военную службу. Дворяне и дети боярские «городов» делились на три чина: выборные дворяне, периодически привлекавшиеся к службе при государевом дворе; дворовые дети боярские; городовые дети боярские. Все они верстались поместными и денежными окладами и были записаны в десятни. Для правильности верстания выбирались окладчики, как правило, это были наиболее богатые и влиятельные члены «города».

К материалам десятен не раз обращались историки дворянства, многие десятни XVI?XVII вв. опубликованы в конце XIX - начале XX в. Большой вклад в публикацию этих источников внес сотрудник Московского архива Министерства юстиции (МАМЮ) В.Н. Сторожев. Если публикация десятен XVI в. может быть признана относительно полной, то публикацию десятен XVII в. В.Н. Сторожев успел лишь начать, уделив при этом внимание всего нескольким уездам и хронологически ограничившись в первую очередь разборными десятнями 1621/1622 г. (воронежские, рязанские, нижегородские и комплекс тверских десятен XVII в.) . Тем не менее, ценность публикаторского почина Сторожева для раскрытия темы чрезвычайно велика. До сих пор не утратили своего значения примененные В.Н. Сторожевым археографические приемы. Это и сохранение при передаче текста особенностей XVII в., и выделение нестандартной информации курсивом, а также особенно предпринятое им сопоставление содержания записей, касающихся одних и тех же лиц, с содержанием записей в более поздних десятнях, данные в примечаниях. Все это позволяет исследователю, сопоставляя данные одних записей с другими, собрать достаточно полную информацию об экономическом положении провинциального дворянства и его эволюции, особенностях его службы как военной, так и гражданской в разные периоды, порядке восхождения по чиновной лестнице, изменениях в вооружении, внутренней структуре служилого «города», степени грамотности дворянства и т.п.

В.Н. Сторожев поступил на службу в МАМЮ в 1888 г. и вынужден был уйти с этой службы из-за разногласий с руководством архива в 1895 г. За это сравнительно короткое время он успел не только описать и опубликовать множество документов Поместного и Разрядного приказов, но и высказать ряд ценных наблюдений и замечаний по истории русского провинциального дворянства на основе изученных источников. Свои размышления по поводу десятен как источника он изложил в статье, опубликованной в 1890 г., где остановился на вопросе об определении этого вида источников, отметив недостатки ранее появившихся в литературе определений.

Сторожев считал недопустимым характеризовать десятню как список служилых людей, указывая на тот факт, что десятня могла составляться и для одного только лица, и что десятню следует определять как «описание служилых людей уездного города», которое являлось гарантией прав служилого человека на известный оклад и подтверждало его правоспособность владеть «белой» (т.е. не обложенной налогом) землей . Сторожев выдвинул также тезис о том, что изучение десятен будет плодотворным лишь в случае сопоставления их с другими источниками, прежде всего, с писцовыми книгами - это требование он активно проводил в жизнь, в частности, в публикации «Материалы для истории русского дворянства». Сами же десятни являются, по его мнению, прежде всего статистическими документами, определяя численный состав и «нормальное распределение» по каждому городу, носят однообразный характер, однако незаменимы для изучения боевого строя русского войска.

Здесь же он, вслед за другими исследователями, приводил принципы классификации чинов служилых людей уездного города, их службы, раздачи денежного жалованья, давая более точные и емкие характеристики этих принципов - например, замечая, что «десятня не делает различия между дворянами и детьми боярскими», что осадную службу несли бедные и получившие различные увечья, а не все городовые дети боярские, как это было принято считать ранее; что при верстании городовых также принимались во внимание «порода и выслуга», а не только служба. Сторожев считал необходимым отмечать мелкие подробности характеристики служилых людей, встречающиеся в десятнях , однако не делал из этого далеко идущих выводов, предпочитая отложить их до создания полной картины. Уже в этой первой статье Сторожева о десятнях были поставлены весьма важные вопросы и даны некоторые ответы, имеющие значение для изучения данного вопроса и по сей день. Это относится прежде всего к определению десятни как документа, носящего в том числе и правовой характер, и изучению десятен в комплексе с другими источниками.

Публикаторская активность Сторожева в отношении десятен вызвала в 1890 г. полемическое выступление Н.Н. Оглоблина, ранее уже занимавшегося десятнями и определившего их как «войсковые списки дворян и детей боярских» . Недоумение и несогласие Оглоблина вызвало определение десятен, данное Сторожевым, ссылавшимся на то, что десятни могли составляться и на одно лицо . Оглоблин был не согласен с этим аргументом, полагая, что большинство десятен все же составлялось для нескольких или многих лиц, и что его собственное «определение остается в своей силе», т.к. «приказные люди в XVII в. не обращали внимания на названия и формы документов», названия книг или списков часто путали и подменяли одно другим, называли одни и те же документы десятнями, книгами или списками . Он также упрекал Сторожева и его «Опись десятен» в преувеличении значения этих документов, игнорировании его собственных работ и открытых им десятен, неоправданном придании десятням юридического значения как гарантии прав на землю, не усматривая также связи между десятнями и писцовыми книгами. Представляется, однако, что Сторожев дал в то время определение, которое было ближе к истине, чем формальное определение десятен Оглоблиным и другими как только «списков», поскольку, несмотря на уверенность Оглоблина в превосходстве модернизаторских определений и терминов XIX в., приказные люди XVII в. прекрасно понимали разницу между различными формами составляемых документов и никогда не называли «десятню» «списком» и наоборот.

Определение Сторожева сохранило свое значение и до сих пор и пока не создано другого, более подходящего; именно «описание» служилых людей находим мы в десятнях, особенно разборных; описание, составленное по иерархическому, статейному принципу, даже если в десятнях указаны только поместные и денежные оклады, а в них часто имеется и много других сведений об упоминаемом лице. Заслуживает внимания и вторая часть этого определения, касающаяся юридического характера десятен - она, возможно, нуждается в уточнении (десятни гарантировали не только право на получение земли), но в целом является верной.

Это определение десятни как исторического источника Сторожев впоследствии несколько уточнил и расширил в статье, помещенной в 20 полутоме Энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона и в 4-м выпуске «Тверского дворянства». Здесь это определение звучало так: «Это были описания городовых дворян и детей боярских Московского государства, составлявшиеся в военно-финансовых интересах государства, при их разборе, верстанье и раздаче им денежного жалованья и получившие значение юридического доказательства права владения населенным поместьем» . Сторожев особо остановился на отличии десятен от списков служилых людей и на отсутствии в десятнях (за редким исключением) служилых людей «по прибору». Здесь же им были приведены подробные сведения о видах десятен и порядке их составления. В этих статьях автор вновь высказал мнение о том, что сами по себе десятни как источник имеют лишь статистическое и генеалогическое значение, историческую же ценность приобретают лишь при изучении в комплексе с другими источниками, в первую очередь писцовыми книгами.

Опубликованные Сторожевым материалы позволяют пролить свет и на процесс составления десятен. В первом выпуске «Тверских десятен» появилась публикация разборной десятни 1622 г. по городу Зубцову. В ее преамбуле говорилось, что десятня «списана с зубцовского разбороного списка розбору во Твери стольника князя Федора Куракина да подьячего Ондрея Ботвинова 130 году, ? а тот зубцовской черной розборной список взят в Розряде у стольника князя Федора Куракина в нынешнем в 134-м году мая в 10 день для того, что зубцовская розборная десятня и розборной список стольника князя Федора Куракина да подьячего Ондрея Ботвиньева 130-го году в Московской в большой пожар нынешнего 134-го году мая в 3 день в Розряде згорели…».

Материалы чернового разборного списка и легли в основу составления новой десятни после пожара 3 мая 1626 г. Помимо стандартных для десятен сведений о вооружении и службе дворян и детей боярских здесь имеются указания на сказки, поданные ими во время разбора и подписи-рукоприкладства на этих сказках. Так, например, выборный дворянин по Зубцову Михаил Данилов сын Озеров сообщил в сказке сведения о себе, о чем имеется запись: «К той своей сказке Михайло Озеров руку приложил». Подобную же сказку подал и выборный Василий Григорьев сын Нармацкий, о чем также указано в записи о нем: «А у сказки его Васильева рука» .

Такие же сказки подавали все выборные дворяне, иногда за своими руками, иногда за них расписывались родственники или сослуживцы. Сказки подавали и дворовые, и городовые по Зубцову . По разборному списку была составлена и кашинская разборная десятня 1622 г., черновик списка которой был взят у того же стольника Ф.С. Куракина после московского пожара 3 мая 1626 г. Здесь также имеются сведения о сказках и рукоприкладствах дворян и детей боярских. Подобным же образом была составлена и разборная десятня дворян и детей боярских Бежецкого Верха 1622 г.: «списана з бежецково с розборново списка розбору в Кашине стольника князя Федора Семеновича Куракина» .

В комментариях к публикации В.Н. Сторожев отметил, что Ф.С. Куракин разбирал в 1621 и 1622 гг. дворян и детей боярских в Твери (города Тверь, Старица, Торжок, Зубцов) и Кашине (Кашин и Бежецкий Верх). Сохранились подлинники лишь двух десятен этого разбора ? по Твери и Старице, остальные же десятни дошли до нас в списках, сделанных с черновых разборных списков, поскольку подлинники сгорели в 1626 г.

Подлинники десятен предваряются обширными преамбулами, в которых излагается наказ о производстве разбора и верстания, приводятся имена окладчиков. Сведения о подписях разбираемых в них отсутствуют. Однако и в ряде десятен, списанных с черновых разборных списков (Звенигород, Дмитров, Руза и др.), нет упоминаний о подписях-рукоприкладствах, хотя идет речь о поданных при разборе сказках . В возобновленной после пожара 1626 г. тульской разборной десятне 1622 г. также говорится о сказках, которые дают дворяне и дети боярские «против» сказок окладчиков . Сказки подавали и при разборе новгородцев всех пятин в том же году, причем в случае отсутствия разбираемого следовала запись о том, что «сказку взять не у кого» .

В более поздних десятнях, а именно денежной раздачи 1631 и 1634 гг., разборных и денежной раздачи 1648/49 г. также имеются сведения о поданных дворянами и детьми боярскими «городов» сказках о службе. Например, в десятне денежной раздачи 1634 г. по Дмитрову при описании каждого конкретного лица после сведений окладчиков идет упоминание о земельных владениях и вооружении, изложенное на основании лично поданных сказок: выборный Михаил Посников сын Щепкин «поместья за собою сказал в Дмитрове сто двенатцать чети», выборный же Демид Провов сын Батюшков «поместья за собою сказал в Дмитрове триста чети», дворовый Иван Никитин сын Чюлиндин «поместья за собою сказал в Дмитрове двести сорок чети» .

Упоминания о сказках имеются и в десятне денежной раздачи того же года по Волоку Ламскому . Во время разбора Бежецкого Верха в 1648 г. окладчики, как правило, не могли дать сведений о службе и поместьях отсутствовавших при разборе дворян и детей боярских. Так, например, первоначально они не смогли ничего сказать о службе выборного Ивана Петрова сына Чирикова. Однако позднее он сам прибыл к разбору и дал о себе сказку . При верстании рязанцев в Старорязанском стане в том же году при описании каждого служилого человека сначала излагались сведения окладчиков о его окладе и службе, а затем шло изложение сказки самого разбираемого о своем вооружении и земельных владениях: дворовый Василий Первов сын Шиловский, например, после сказки окладчиков сказал сам про себя, что на службе будет на коне, в саадаке и с саблей, «да человек в кошу с рогатиной». Таким же образом были составлены разборные статьи и о других дворовых по Старорязанскому стану . Документы показывают, что окладчики в «городах» не обладали полной информацией о членах своей служилой корпорации, главным образом об их вооружении и земельных владениях, поэтому для составления исчерпывающего описания служилого человека необходимо было его личное присутствие при разборе и подача сказки, в том числе в письменной форме.

На основании опубликованных Сторожевым документов можно реконструировать процесс составления десятен XVII в., по крайней мере разборных, которые сопровождались развернутым описанием боеготовности служилого человека. Сначала дворяне и дети боярские подавали сказки о своей службе, вооружении, поместьях, вотчинах и возможности служить без жалованья или с жалованьем. Эти сказки они подписывали сами или поручали это своим доверенным лицам. Используя сказки, окладчики составляли черновой и беловой вариант разборных списков, которые вручались разборщикам для дальнейшего составления самой десятни, куда включался и наказ разборщикам. Черновик разборного списка хранился у разборщика, а беловой его вариант и сама десятня передавались в Разрядный приказ. Составление десятен проходило несколько этапов и сопровождалось значительной унификацией и отбором информации.

К сожалению, комплекса десятен второй половины XVII в. в фонде Разрядного приказа не сохранилось, имеются лишь отдельные десятни и отрывки документов. Отсутствие этих документов в составе фонда Разряда можно объяснить их востребованностью в ходе составления родословных росписей, а возможно, и использованием в конце XVIII в. для получения дворянских грамот и дипломов. Многие документы Разряда погибли во время пожара 1812 г. Вместе с тем, десятни сохранились и должны храниться на местах, в областных и городских архивах.

Во второй половине XVII в. в фонде Разряда десятни уступают место таким видам источников как разборные книги. Формуляр разборных книг, получивших распространение во второй половине XVII в., близок к формуляру десятен, он содержит рубрики выбора, дворовых, городовых и новиков, с указанием окладов поместного и денежного. При составлении разборных книг также присутствовали окладчики, которые и «прикладывали руки» к этим книгам, а сами разбираемые приносили свои «сказки». Эти сказки откладывались в «разборных столпах», с подписями («за руками») разбираемых, а если они были неграмотны, «за руками» окладчиков и других лиц.

Разборные книги (иногда они назывались и «разборными списками») гораздо содержательнее десятен, они показывают усложнение и совершенствование делопроизводства Разряда и по характеру приближаются уже к формулярным спискам XVIII в. В сказках приводились сведения о том, с какого года служит дворянин или сын боярский, каков был его новичный оклад, какие придачи он получил за какие службы, каков его полный оклад ко времени разбора, учитывая все придачи, в каком году и за что он пожалован в выбор или дворовые, какие земельные владения он имеет в каком уезде, сколько крестьянских и бобыльских дворов и четвертей земли, какие сенные покосы, леса, мельницы, рыбные ловли и другие угодья есть в его поместье или вотчине, сколько у него детей и какого возраста, служат ли они, какое количество задворных и деловых людей у него работает, в каком вооружении он выезжает на службу, каких людей и в каком вооружении приводит с собой, как несет службу, в какие сроки приезжает и уезжает с нее, может ли служить с данного поместья или вотчины без денежного жалованья . Формуляр разборных книг, однако, мог варьироваться в зависимости от региона и тех лиц (в том числе приказных людей), которые осуществляли разбор.

Изучение десятен, столь интенсивно публиковавшихся в конце XIX - начале XX в., было затем прервано более чем на полвека. В 1970-е гг. эта традиция была продолжена А.Л. Станиславским , однако, кроме его работ, других отдельных публикаций десятен, к сожалению, вплоть до начала XXI в. не появилось. В сборнике «Народное движение в эпоху Смуты начала XVII века» опубликованы четыре т.н. «сыскные» десятни Бежецкой, Деревской, Водской и Шелонской пятин Новгородского уезда 1619 г.

При комментировании этих документов издатели обратили внимание прежде всего на упоминания об участии указанных в них лиц в боях и походах 1606 и 1607 гг., однако десятни дают представление и об иных сторонах истории дворянства этого периода - экономическом положении, финансировании, порядке продвижения по службе, получения чинов, придачах к окладам и пр. Интерес к изучению и публикации десятен и дворянских списков продолжает нарастать, о чем свидетельствует, например, публикация А.П. Павловым «сыскного» списка дворян и детей боярских 1613 г. в «Русском дипломатарии» , публикации десятен за первую половину XVII в. А.В. Маловым и В.А. Кадиком .

В настоящее время актуальной задачей является не только ввод в научный оборот новых десятен (а в отдаленном будущем и полная их публикация), но изучение и теоретическое осмысление уже опубликованного материала, сопоставление данных десятен разного времени по одному городу, а также сопоставление данных разных десятен по отдельным вопросам и рубрикам, изучение обстоятельств их составления и наказов, данных при этом составлении. Вместе с тем встает и вопрос о дополнении информации десятен сведениями других учетных документов «городов», относящихся в первую очередь ко второй половине XVII века.

You can read completely article in the russian historic-archival magazine “The Herald of an Archivist”. Read more about terms of subscription here.

Полностью материал публикуется в российском историко-архивоведческом журнале ВЕСТНИК АРХИВИСТА. Ознакомьтесь с условиями подписки здесь.